Я возвращалась домой на обед. В автобусе толпились школьники, а за ними
стояла учительница.
стояла учительница.
Рядом со мной присела тихая и скромная девочка в очках. Парни, которые
стояли дальше, начали обзывать ее: “Слепая! Косоглазая!”. Девочка сжалась и
заплакала. Учительница сделала вид, что ничего не заметила, но я так не
могла поступить. Мальчику, главарю банды, за свои слова было совсем не
стыдно. Видимо, нравилось унижать тех, кто слабее, и самоутверждаться на их
фоне.
стояли дальше, начали обзывать ее: “Слепая! Косоглазая!”. Девочка сжалась и
заплакала. Учительница сделала вид, что ничего не заметила, но я так не
могла поступить. Мальчику, главарю банды, за свои слова было совсем не
стыдно. Видимо, нравилось унижать тех, кто слабее, и самоутверждаться на их
фоне.
Я не выдержала и крикнула:
— А ты толстый! Приятно слушать?
— Я не толстый, а она в очках, значит, косая, — продолжал выступать
главарь.
главарь.
— Ну ничего, потом зрение улучшится. А ты как был жирдяем, так и
останешься!
останешься!
— Я не жирный!
— Жирный, жирный!
Хулиган сразу отошел в другую сторону и сделал вид, что меня не знает.
Девочка улыбнулась и протянула конфету.
Девочка улыбнулась и протянула конфету.
— Спасибо! А ты не молчи и не плачь. Должна постоять за себя, поняла, как
отвечать? — обратилась к ней я.
отвечать? — обратилась к ней я.
— Да!
Я знаю, что, возможно, выбрала не педагогические методы, но с такими
наглецами по-другому нельзя. Хотя бояться будет, раз с воспитанием дела
обстоят плохо. Но больше всего поразил педагог и его безразличие.
наглецами по-другому нельзя. Хотя бояться будет, раз с воспитанием дела
обстоят плохо. Но больше всего поразил педагог и его безразличие.
А как бы вы поступили на моем месте?