Наталья уселась поудобнее с альбомом в руках, она часто проводила время за
просмотром фотографий. Воспоминания о тех счастливых временах грели душу.
Первая фотография в альбоме была уже старой.
просмотром фотографий. Воспоминания о тех счастливых временах грели душу.
Первая фотография в альбоме была уже старой.
Молодая женщина с букетом
цветов стоит на ступеньках роддома. Рядом улыбающийся муж: он держит на
руках сразу двух крошек. Фотография черно-белая, и поэтому незаметно, что
ленточки, которыми перевязаны пеленки детей, разных цветов.
цветов стоит на ступеньках роддома. Рядом улыбающийся муж: он держит на
руках сразу двух крошек. Фотография черно-белая, и поэтому незаметно, что
ленточки, которыми перевязаны пеленки детей, разных цветов.
Синего и розового. Воспоминания нахлынули на миловидную пожилую женщину. В
те, не такие уж далекие, времена, считалось безумием рожать первого ребенка
после 30 лет. Уже в двадцать пять, женщину называли обидным словом
“старородящая”. В женской консультации на голову беременной женщины вылился
целый ушат мрачных прогнозов. Участковый гинеколог, всячески пыталась
уговорить прервать беременность.
те, не такие уж далекие, времена, считалось безумием рожать первого ребенка
после 30 лет. Уже в двадцать пять, женщину называли обидным словом
“старородящая”. В женской консультации на голову беременной женщины вылился
целый ушат мрачных прогнозов. Участковый гинеколог, всячески пыталась
уговорить прервать беременность.
Добавьте описание
– А ты знаешь, дорогая моя, – спросила она – какие у тебя шансы родить
больного ребенка? Не знаешь? А я тебе скажу: существенные! Хочешь быть
матерью инвалида? Это я еще не говорю о том, что вряд ли ты вообще эту
беременность доносишь. Врачи ругались, медсестры вздыхали, и с осуждением
качали головой…за девять месяцев она успела к этому привыкнуть. – С ума
сошла баба! – ругалась акушерка каждый раз, когда роженице не удавалось
сдержать стон. – Ты хоть понимаешь, что такое первые роды в 35 лет, идиотка?
Тужься давай! Надумала рожать, так старайся! И она очень, очень старалась.
Двойняшки, Оля и Коля, родились здоровенькими, с хорошим весом и закричали
сразу же после рождения.
больного ребенка? Не знаешь? А я тебе скажу: существенные! Хочешь быть
матерью инвалида? Это я еще не говорю о том, что вряд ли ты вообще эту
беременность доносишь. Врачи ругались, медсестры вздыхали, и с осуждением
качали головой…за девять месяцев она успела к этому привыкнуть. – С ума
сошла баба! – ругалась акушерка каждый раз, когда роженице не удавалось
сдержать стон. – Ты хоть понимаешь, что такое первые роды в 35 лет, идиотка?
Тужься давай! Надумала рожать, так старайся! И она очень, очень старалась.
Двойняшки, Оля и Коля, родились здоровенькими, с хорошим весом и закричали
сразу же после рождения.
Новоиспеченная мама засмеялась, когда малыши жадно присосались к груди: они
были очень голодными, ее дети! Даже спустя годы и десятилетия, Наташа (уже
Наталья Валерьевна), любила вспоминать эти первые дни ослепительного
материнского счастья. Ей несказанно повезло: она почти не слышала детского
плача. Ее крошки были на удивление спокойными. Они хорошо спали, а
просыпаясь, негромко гулили, лежа в кроватках. У них был отличный аппетит, и
оба исправно прибавляли в весе.
были очень голодными, ее дети! Даже спустя годы и десятилетия, Наташа (уже
Наталья Валерьевна), любила вспоминать эти первые дни ослепительного
материнского счастья. Ей несказанно повезло: она почти не слышала детского
плача. Ее крошки были на удивление спокойными. Они хорошо спали, а
просыпаясь, негромко гулили, лежа в кроватках. У них был отличный аппетит, и
оба исправно прибавляли в весе.
Когда дети начали подрастать, то все ссоры, когда-либо вспыхивающие между
ними, можно было пересчитать по пальцам. Напротив, дружбу брата и сестры
можно было назвать идеальной. “команда два З”, – так говорил отец об
отношениях сына и дочери, – “Забота и Защита”. “А это”, – пожилая женщина
взяла в руки следующий снимок, и слёзы заметили ей глаза – “В первый раз – в
первый класс”. Сын и дочь были очень дружны, они всегда все делили, и
никогда не ссорились Единственная почти ссора случилась сразу после
восемнадцатилетия детей. Брат и сестра, по сложившейся традиции, отмечали
праздник вместе. Это очень не понравилось Лене, девушке Николая. Кажется,
она ревновала его к сестре. Правильнее, впрочем, было бы сказать, что Лена
ревновала Колю ко всему белому свету, но к сестре особенно.
ними, можно было пересчитать по пальцам. Напротив, дружбу брата и сестры
можно было назвать идеальной. “команда два З”, – так говорил отец об
отношениях сына и дочери, – “Забота и Защита”. “А это”, – пожилая женщина
взяла в руки следующий снимок, и слёзы заметили ей глаза – “В первый раз – в
первый класс”. Сын и дочь были очень дружны, они всегда все делили, и
никогда не ссорились Единственная почти ссора случилась сразу после
восемнадцатилетия детей. Брат и сестра, по сложившейся традиции, отмечали
праздник вместе. Это очень не понравилось Лене, девушке Николая. Кажется,
она ревновала его к сестре. Правильнее, впрочем, было бы сказать, что Лена
ревновала Колю ко всему белому свету, но к сестре особенно.
Оля пригласила на день рождения своего молодого человека. – Он понравится
вам, это точно, – взволнованно говорила она родителям и брату, – Мишка очень
хороший! Он работает в столярной мастерской, уже получает индивидуальные
заказы. Он такой талантливый! – Это хорошо, что парень работящий, –
улыбнулся отец, – да и дело его мне нравится. Хороший столяр никогда без
работы не останется. – А родители у него кто? – спросила Наталья Валерьевна.
– Да детдомовский он, – презрительно фыркнула Лена,
вам, это точно, – взволнованно говорила она родителям и брату, – Мишка очень
хороший! Он работает в столярной мастерской, уже получает индивидуальные
заказы. Он такой талантливый! – Это хорошо, что парень работящий, –
улыбнулся отец, – да и дело его мне нравится. Хороший столяр никогда без
работы не останется. – А родители у него кто? – спросила Наталья Валерьевна.
– Да детдомовский он, – презрительно фыркнула Лена,
– Мне Колька рассказывал. Беспризорник этот твой Мишка, Оленька. Шантропа и
больше ничего. Нищебродик убогонький. Оля резко повернулась к брату. Губы ее
дрожали. – Оля, я не так сказал! – выкрикнул Николай, – правда, я сказал,
что он из детского дома, ну и что? – И ты тоже думаешь, что он… Оля не
договорила, повесила голову. – Ничего я такого не думаю, – твердо ответил
Николай. – Чихал я сто тридцать три раза на его происхождение, если он
хороший человек. И ты, Оль, не слушай никого, – он сурово посмотрел на Лену.
Та немедленно надула губки и часто-часто захлопала длинными ресницами. –
Себя, Оля, слушай.
больше ничего. Нищебродик убогонький. Оля резко повернулась к брату. Губы ее
дрожали. – Оля, я не так сказал! – выкрикнул Николай, – правда, я сказал,
что он из детского дома, ну и что? – И ты тоже думаешь, что он… Оля не
договорила, повесила голову. – Ничего я такого не думаю, – твердо ответил
Николай. – Чихал я сто тридцать три раза на его происхождение, если он
хороший человек. И ты, Оль, не слушай никого, – он сурово посмотрел на Лену.
Та немедленно надула губки и часто-часто захлопала длинными ресницами. –
Себя, Оля, слушай.
Сердце тебе все подскажет, не ошибется. В тот вечер, уже после того, как
гости разошлись, они еще долго проговорили. Миша, застенчивый, безоглядно
влюбленный, трогательный в своем недорогом костюме, всем очень понравился.
Только Лена никак не могла успокоиться и перестать говорить гадости –
Смотри, замуж за него не выходи! – ядовитым голоском пропела она, – А то
неизвестно, что там у него за гены. Не ровен час, запьет или наркоманить
возьмется. А дети от него какие будут? – Помолчи! – осадил отец, – будто
только детдомовцы пьют-наркоманят! Чушь не неси! Лена снова обиженно
умолкла. Сегодня у нее был явно не лучший день.
гости разошлись, они еще долго проговорили. Миша, застенчивый, безоглядно
влюбленный, трогательный в своем недорогом костюме, всем очень понравился.
Только Лена никак не могла успокоиться и перестать говорить гадости –
Смотри, замуж за него не выходи! – ядовитым голоском пропела она, – А то
неизвестно, что там у него за гены. Не ровен час, запьет или наркоманить
возьмется. А дети от него какие будут? – Помолчи! – осадил отец, – будто
только детдомовцы пьют-наркоманят! Чушь не неси! Лена снова обиженно
умолкла. Сегодня у нее был явно не лучший день.
А еще через год Николай женился на Лене, а Оля вышла замуж за своего
любимого Мишку. Общая свадьба была скромной, молодые решительно отказались
от помощи родителей. Свадебная фотография запечатлела Олю, обнимающую сразу
и мужа, и брата, и стоящую поодаль, огорченную Лену. Лена, конечно, очень
расстроилась. Она мечтала о дорогом свадебном платье, толпе гостей,
изысканном меню в лучшем ресторане. Но будущий муж уверенно заявил, что пока
они не заработали на всю эту роскошь, а вгонять родителей в расходы –
бессовестно. Лене пришлось смириться и поумерить свои аппетиты.
любимого Мишку. Общая свадьба была скромной, молодые решительно отказались
от помощи родителей. Свадебная фотография запечатлела Олю, обнимающую сразу
и мужа, и брата, и стоящую поодаль, огорченную Лену. Лена, конечно, очень
расстроилась. Она мечтала о дорогом свадебном платье, толпе гостей,
изысканном меню в лучшем ресторане. Но будущий муж уверенно заявил, что пока
они не заработали на всю эту роскошь, а вгонять родителей в расходы –
бессовестно. Лене пришлось смириться и поумерить свои аппетиты.
Она прекрасно знала, когда на жениха можно надавить и всё-таки получить
желаемое, а когда это бесполезно. Сейчас был как раз второй случай. Накануне
торжества Николай зашел в комнату к сестре. – Волнуешься? Оля неопределенно
пожала плечами. – Да знаешь, Коль… В Мишке я уверена. Но вот все думаю,
думаю: какая она, эта семейная жизнь? Справлюсь ли? Ведь смотри: мама и
готовит, и стирает, и уборка, и магазины, все на ней. И еще мы. Это же
столько дел! Как все успеть? – Научишься, – засмеялся брат, – да и муж тебе
в помощь, если он нормальный.
желаемое, а когда это бесполезно. Сейчас был как раз второй случай. Накануне
торжества Николай зашел в комнату к сестре. – Волнуешься? Оля неопределенно
пожала плечами. – Да знаешь, Коль… В Мишке я уверена. Но вот все думаю,
думаю: какая она, эта семейная жизнь? Справлюсь ли? Ведь смотри: мама и
готовит, и стирает, и уборка, и магазины, все на ней. И еще мы. Это же
столько дел! Как все успеть? – Научишься, – засмеялся брат, – да и муж тебе
в помощь, если он нормальный.
Но вот что я хотел сказать тебе, Оль: ты помни, что у тебя есть брат,
хорошо? И что бы не случилось, я всегда рядом. Всегда тебе помогу. – И я
тебе, – ответила Оля. Они обменялись этим обещанием без всякой
торжественности, и вряд ли даже запомнили этот момент. “И это, наверное,
совсем не удивительно”, – улыбнулась своим мыслям Наталья Валерьевна, –
“ведь они и так всегда были рядом, и заботиться друг о друге для них было
так же естественно, как дышать”. – Ты идиот просто! – кричала Лена мужу.
Наталья Валерьевна услышала громкие голоса еще на лестнице.
хорошо? И что бы не случилось, я всегда рядом. Всегда тебе помогу. – И я
тебе, – ответила Оля. Они обменялись этим обещанием без всякой
торжественности, и вряд ли даже запомнили этот момент. “И это, наверное,
совсем не удивительно”, – улыбнулась своим мыслям Наталья Валерьевна, –
“ведь они и так всегда были рядом, и заботиться друг о друге для них было
так же естественно, как дышать”. – Ты идиот просто! – кричала Лена мужу.
Наталья Валерьевна услышала громкие голоса еще на лестнице.
Сегодня она собиралась зайти к невестке и сыну, поделиться частью урожая:
яблоки в этом году уродились особенно сочными и сладкими. Теперь она стояла
у входной двери, не решаясь позвонить. – Мы с тобой пять лет живем, а ты до
сих пор зарабатывать не научился? Сколько у меня пар обуви? Четыре! А у
сестренки твоей? – Она-то тут причем? – опешил Николай. – Да при том, при
самом! Ее-то детдомовец семью обеспечивает уж всяко получше твоего! Ольга
вся в подарках, в нарядах, туфель вовек не сносить! Отдыхать по пять раз в
год ездит! И ребенка родили..
яблоки в этом году уродились особенно сочными и сладкими. Теперь она стояла
у входной двери, не решаясь позвонить. – Мы с тобой пять лет живем, а ты до
сих пор зарабатывать не научился? Сколько у меня пар обуви? Четыре! А у
сестренки твоей? – Она-то тут причем? – опешил Николай. – Да при том, при
самом! Ее-то детдомовец семью обеспечивает уж всяко получше твоего! Ольга
вся в подарках, в нарядах, туфель вовек не сносить! Отдыхать по пять раз в
год ездит! И ребенка родили..
– Так ведь ты сама говоришь, что нам еще рано! – попробовал защититься муж.
– Конечно, рано! – продолжила бушевать Лена. – Как можно родить такому, как
ты?! Ты себя-то прокормить не можешь, куда тебе еще ребенка! Мы же и так с
голоду подыхаем, с хлеба на квас перебиваемся. Какие тебе еще дети?
Нищеброд, и меня нищебродкой сделал! Наталья Валерьевна, так и не нажав на
кнопку звонка, тихо спустилась вниз по лестнице и отправилась домой. –
Грызет его Ленка, просто поедом ест! – жаловалась она мужу. – Не встревай, –
грустно посоветовал он. – Да ведь Коля и зарабатывает хорошо!
– Конечно, рано! – продолжила бушевать Лена. – Как можно родить такому, как
ты?! Ты себя-то прокормить не можешь, куда тебе еще ребенка! Мы же и так с
голоду подыхаем, с хлеба на квас перебиваемся. Какие тебе еще дети?
Нищеброд, и меня нищебродкой сделал! Наталья Валерьевна, так и не нажав на
кнопку звонка, тихо спустилась вниз по лестнице и отправилась домой. –
Грызет его Ленка, просто поедом ест! – жаловалась она мужу. – Не встревай, –
грустно посоветовал он. – Да ведь Коля и зарабатывает хорошо!
Ну что ей еще надо? Все на Олю с Мишей кивает, говорит, они лучше живут. Ну
как так-то?! – Знаю, Наташенька, все знаю. Ленка и мне звонила с
претензиями, и не раз. Я уж не стал тебе говорить. Побоялся, что вдруг
давление у тебя подскочит… Что тут поделаешь… – развел руками Аркадий
Валентинович. – Хорошо, что хоть Оля с Мишей дружно живут. Оксанку завтра
обещали привезти. Говорят, соскучилась по бабушке с дедушкой, просится к нам
на неделю. Женщина, подумав о внучке, сразу заулыбалась. – Надо бы
вкусненького испечь. Она шарлотку любит. – И я люблю.
как так-то?! – Знаю, Наташенька, все знаю. Ленка и мне звонила с
претензиями, и не раз. Я уж не стал тебе говорить. Побоялся, что вдруг
давление у тебя подскочит… Что тут поделаешь… – развел руками Аркадий
Валентинович. – Хорошо, что хоть Оля с Мишей дружно живут. Оксанку завтра
обещали привезти. Говорят, соскучилась по бабушке с дедушкой, просится к нам
на неделю. Женщина, подумав о внучке, сразу заулыбалась. – Надо бы
вкусненького испечь. Она шарлотку любит. – И я люблю.
Муж приобнял ее за плечи: – Вот о шарлотке давай и подумаем. Яблоки тебе
начистить? А на другой день в дом пришла беда. Наталья Валерьевна поднялась
с утра пораньше, чтобы успеть сделать уборку к приходу внучки. Обычно муж
вставал вместе с ней и шел выгуливать их спаниеля Лорда. Но сегодня он решил
поспать еще. Наталья Владимировна, стараясь не шуметь, хлопотала по
хозяйству, и уже собиралась пойти разбудить мужа, когда услышала горестный
собачий вой.
начистить? А на другой день в дом пришла беда. Наталья Валерьевна поднялась
с утра пораньше, чтобы успеть сделать уборку к приходу внучки. Обычно муж
вставал вместе с ней и шел выгуливать их спаниеля Лорда. Но сегодня он решил
поспать еще. Наталья Владимировна, стараясь не шуметь, хлопотала по
хозяйству, и уже собиралась пойти разбудить мужа, когда услышала горестный
собачий вой.
Сердце застучали с бешеной скоростью предчувствуя беду. Наталья подошла к
супругу и осев на пол около него горько заплакала. Через две недели после
похорон, Оля и Миша ехали проведать Наталью Валерьевну. Они предлагали ей
переехать жить к ним, но женщина раз за разом отказывалась. Оля с Николаем
договорились каждый день, по очереди, заезжать к маме. Погода в тот вечер
стояла хмурая. Машину занесло на скользкой от осенних дождей, дороге, и
вынесло на встречную полосу. Они погибли сразу.
супругу и осев на пол около него горько заплакала. Через две недели после
похорон, Оля и Миша ехали проведать Наталью Валерьевну. Они предлагали ей
переехать жить к ним, но женщина раз за разом отказывалась. Оля с Николаем
договорились каждый день, по очереди, заезжать к маме. Погода в тот вечер
стояла хмурая. Машину занесло на скользкой от осенних дождей, дороге, и
вынесло на встречную полосу. Они погибли сразу.
Наталья Валерьевна плохо помнила те дни. Все они казались слившимися в одно
липкое черное пятно, вроде мазута. Она помнила, как казалось, что эта
страшная чернота наползает на нее, связывает руки и ноги, сковывает разум.
Чтобы вынырнуть, Наталья Валерьевна твердила себе: “Оксанка! Она жива!”.
Только эта мысль и дала ей силы, чтобы выжить. Единственная внучка держала
на белом свете несчастную женщину, которая волей судьбы похоронила мужа, и
собственную дочь.
липкое черное пятно, вроде мазута. Она помнила, как казалось, что эта
страшная чернота наползает на нее, связывает руки и ноги, сковывает разум.
Чтобы вынырнуть, Наталья Валерьевна твердила себе: “Оксанка! Она жива!”.
Только эта мысль и дала ей силы, чтобы выжить. Единственная внучка держала
на белом свете несчастную женщину, которая волей судьбы похоронила мужа, и
собственную дочь.
Теперь ей стоило пройти не лёгкий путь по кабинетам чиновников и приложить
не мало усилий что бы Оксанка не оказалась в детском доме. В опеке с ней
поговорили коротко: – Извините, Наталья Валерьевна, но возраст у вас не тот,
чтобы стать опекуном четырехлетнего ребенка. “Возраст…”, – подумала Наталья
Валерьевна, вспомнив сразу и гинеколога в женской консультации, и свирепую
роддомовскую акушерку, – “Почему-то все мне всегда говорят о возрасте. И
всегда в контексте того, что мне уже поздно”.
не мало усилий что бы Оксанка не оказалась в детском доме. В опеке с ней
поговорили коротко: – Извините, Наталья Валерьевна, но возраст у вас не тот,
чтобы стать опекуном четырехлетнего ребенка. “Возраст…”, – подумала Наталья
Валерьевна, вспомнив сразу и гинеколога в женской консультации, и свирепую
роддомовскую акушерку, – “Почему-то все мне всегда говорят о возрасте. И
всегда в контексте того, что мне уже поздно”.
– Но у девочки ведь есть родной дядя, так? Может быть он согласится взять в
семью племянницу? Поговорите с ним. – Не игрушка же она! Кошек на улицу не
выбрасывают, а тут ребенок! – взмолилась Наталья Валерьевна. Мольба ее
адресовалась больше Лене, чем Николаю. Сын, выслушав рассказ об опеке,
собрался было что-то сказать, но мгновенно умолк под грозным взглядом
супруги. Теперь Коля молча сидел в кресле. Оксанка, забравшись ему на
колени, увлеченно грызла яблоко. – И слушать не желаю! – кричала Лена,
семью племянницу? Поговорите с ним. – Не игрушка же она! Кошек на улицу не
выбрасывают, а тут ребенок! – взмолилась Наталья Валерьевна. Мольба ее
адресовалась больше Лене, чем Николаю. Сын, выслушав рассказ об опеке,
собрался было что-то сказать, но мгновенно умолк под грозным взглядом
супруги. Теперь Коля молча сидел в кресле. Оксанка, забравшись ему на
колени, увлеченно грызла яблоко. – И слушать не желаю! – кричала Лена,
– Почему я должна заботиться о чужом ребенке? Ну ладно Кольке она родня, а
мне-то кто? Или я своих детей родить не могу?! В приют пусть забирают, там
сиротам и место! – удочерите сиротку, умоляю Вас,- Наталья Валерьевна
буквально на коленях молила невестку и с большой надеждой смотрела на сына.
Лена, с презрением посмотрела на свекровь. Наталья Валерьевна зажмурилась,
будто от пощечины, и вжалась в угол дивана. Хотелось спрятаться от этой
ненависти, убежать, но ведь тогда Оксанку отправят в детский дом…
мне-то кто? Или я своих детей родить не могу?! В приют пусть забирают, там
сиротам и место! – удочерите сиротку, умоляю Вас,- Наталья Валерьевна
буквально на коленях молила невестку и с большой надеждой смотрела на сына.
Лена, с презрением посмотрела на свекровь. Наталья Валерьевна зажмурилась,
будто от пощечины, и вжалась в угол дивана. Хотелось спрятаться от этой
ненависти, убежать, но ведь тогда Оксанку отправят в детский дом…
Николай, до сих пор и слова не проронивший, вдруг поднял голову. – Что ты
сказала? Лена ты серьезно? Оксанка не сирота, у нее родные есть. И что же,
нам, родным ее людям, девчушку в казенный дом сдавать? Соображаешь, что
говоришь? Мама, встань, Коля обнял мать за плечи и женщина дав волю слезам
разрыдалась. – У-у, заговорил! – издевательски протянула Лена. – Родные у
нее, значит, есть? Хорошо. А я тебе, выходит, не родная? Вот и выбирай,
Коленька, кто тебе роднее: я – жена твоя, или этот подкидыш!
сказала? Лена ты серьезно? Оксанка не сирота, у нее родные есть. И что же,
нам, родным ее людям, девчушку в казенный дом сдавать? Соображаешь, что
говоришь? Мама, встань, Коля обнял мать за плечи и женщина дав волю слезам
разрыдалась. – У-у, заговорил! – издевательски протянула Лена. – Родные у
нее, значит, есть? Хорошо. А я тебе, выходит, не родная? Вот и выбирай,
Коленька, кто тебе роднее: я – жена твоя, или этот подкидыш!
Она победно улыбалась. Всегда, всю их супружескую жизнь, Николай неизменно
уступал жене в любом споре. Лена не сомневалась, что и сейчас она с
легкостью одержит победу. – А и выбирать нечего, – спокойно сказал
Николай.
уступал жене в любом споре. Лена не сомневалась, что и сейчас она с
легкостью одержит победу. – А и выбирать нечего, – спокойно сказал
Николай.
Оксанка или ко мне моя хорошая, не волнуйся и не слушай что говорит Лена,
она сейчас уйдет и больше не кто посмеет говорить подобное. Малышка
доверчиво обвила ручонками шею родного дяди, и всхлипывая положила голову
ему на плече.
она сейчас уйдет и больше не кто посмеет говорить подобное. Малышка
доверчиво обвила ручонками шею родного дяди, и всхлипывая положила голову
ему на плече.
У Николая сжалось сердце, Он на секунду прикрыл глаза.